Умер бывший главный архитектор Москвы Александр Кузьмин
Президент Российской академии архитектуры и строительных наук Александр Кузьмин скончался в больнице в ночь на пятницу на 69-м году жизни. О нем — Григорий Ревзин.
Александр Викторович Кузьмин был последним главным архитектором Москвы. После его отставки в 2012 году эта должность была упразднена, была позиция генеральская, а стала подполковничья. Сегодня главный архитектор — это заместитель главы комитета по архитектуре и градостроительству, ответственный за красоту фасадов, отдельные знаковые проекты и пиар, и это совсем другое. Кузьмин отвечал за город как произведение архитектора — он определял, где, что и как будет развиваться. Реконструкция центра, новые спальные районы, небоскребы Сити, снос пятиэтажек — это все Кузьмин. Чтобы понять, что это значит, нужно, вероятно, сказать, что такие главные архитекторы появились в начале XVIII века и вот на Кузьмине закончились. В Париже, Лондоне, Нью-Йорке и везде они закончились лет на сто раньше, а вот у нас задержались. Александр Викторович Кузьмин был учеником — и последователем — Алексея Эльбрусовича Гутнова. Это высшее достижение русской градостроительной школы в истории, я думаю. И я до сих пор восхищаюсь сложностью и масштабом мысли, которая руководила этой школой, не только Гутновым, но и Ильей Лежавой, и Вячеславом Глазычевым — они уже тоже ушли. Если коротко — они поняли, что если хочешь, чтобы люди в городе могли жить, то город не может быть построен как архитектурное произведение — он должен расти сам, свободно. Что главного архитектора быть не может. И вместе с тем, что если он растет сам, то вырастает хаос — как Мехико или Киншаса. Поэтому нужно научиться управлять свободой. Это довольно сложное занятие, и я не могу сказать, что мы научились это делать — я не градостроительную науку имею в виду. Это что-то вроде как плыть под парусом, когда то ли ты контролируешь все ветра, то ли все ветра управляют тобой, вернее, это одно и то же. Это жизнь в потоке, счастье, и Кузьмин это умел.
Александр Викторович Кузьмин невероятно знал город. Нет, он знал не переулки центра или дома купчих в Замоскворечье. Это он тоже знал, но таких знатоков много, а он знал высоту пригорка у футбольного поля в Восточном Бирюлево.
Просто так, на память. И он был очень быстрым — соображал мгновенно. Я знаю людей, которые хорошо решают градостроительные задачи — собирают данные, компонуют логики, я и сам это умею, но он решал эти задачи быстрее, чем я пишу это предложение. В градостроительном ремесле он был мастером запредельного уровня, тут остается только завидовать.
Александр Викторович Кузьмин был главным архитектором Юрия Лужкова. Лужков был энергичным и сильным, хитрым и тщеславным, жадным и смешным человеком с уровнем художественного развития директора овощебазы. Город он понимал как большое место, где у него тут жбаны с квашеной капустой и солеными огурцами, тут гниет картошка, а тут припрятана клубничка с ананасами, но все можно продать или съесть. Он ел, и продавал, и заботился о работниках овощебазы — на праздники звал Кобзона, Церетели и Андрияку. Стадиально это был не просвещенный абсолютизм, а что-то раньше, средневековый барон, недавно узнавший, что можно зарабатывать не только грабежами (хотя как же без них), но и на монополии на пирожки с мясом. Этот человек был патроном, заказчиком и надсмотрщиком Александра Викторовича Кузьмина.
Александр Викторович Кузьмин — это история про судьбу последнего поколения советских профессионалов.
Когда они вышли на невероятный сегодня уровень владения своим ремеслом, и уже из этого ремесла потянулись во все стороны нити к новому пониманию мира и жизни, и уже даже стало что-то получаться, но… Но они попали под диковатых баринов. Что делать?
А он нашел. Он принял эту ситуацию, и это был выбор, который я не то что разделяю, но понимаю не только по смыслу профессии, но и по складу характера. Он любил энергию жизни, а этого у Лужкова было в достатке. Разумеется, выполнял все пожелания этого мэра, придавая его самодурству вид постмодернистских развлечений для простых граждан, а его жадности — вид разумной экономики. Манежная площадь, пляшущие медведи, сносы и новоделы, батуринские новостройки — это все тоже Кузьмин. Но к нему не липло — у него было свое.
Он был человеком с большим уважением к государству, но он не был чиновником. Невозможно было представить себе, что где-то в глубине он мечтает о карьере, о том, чтобы стать начальником какого-то другого, не архитектурного, покрупнее, департамента, членом Совета федерации, спикером Мосгордумы. Сама мысль об этом ему показалась бы нелепой. Он был представителем архитекторов при государстве, выразителем их позиции, защитником их достоинства и автономии. Пожалуй, именно это — наличие такой фигуры главного архитектора — утрачено в сегодняшней Москве, и оттого так остро чувствуется его уход. Александр Викторович Кузьмин — плоть от плоти архитектурной Москвы. Это довольно закрытая корпорация, чужих там не принимают. Он из МАРХИ, из Союза архитекторов, из Института Генплана, он со всеми знаком, дружен, но он от них немного отличался. Он не был завистлив к чужим успехам, наоборот, он искренне радовался чужому таланту. Я других архитекторов не знаю, чтобы через десять минут разговора они не перешли на интриги и шкодливые гадости в отношении своих коллег и друзей — это у них профессиональные издержки. Но я ни разу в жизни не слышал от Кузьмина дурного слова ни о ком — и я, честно сказать, даже сейчас изумляюсь этому. Он обладал совершенно несоразмерным его положению чувством даже не юмора, а именно иронии, ирония ведь — это симпатизирующий юмор. Он очень симпатизировал и людям, и жизни вообще, он умел смотреть на других с удовольствием, а не завистью. Хорошо улыбался, правильно, не хищно.
И он всем этим встреченным им, «своим», талантам дал кем-то стать — в Москве Лужкова. И защищал их, когда дикий барин неистовствовал. Есть Москва Лужкова, а есть Москва Кузьмина — они разные.
Александр Скокан и Александр Асадов, Владимир Плоткин и Михаил Хазанов, Сергей Скуратов и Юрий Григорян, Михаил Белов и Михаил Филиппов — это все архитекторы, которым он дал шанс. Он создал московскую постсоветскую архитектурную школу. С его уходом она ушла в историю, но там ей еще наступит свой черед удивления и восхищения сделанным.
Александр Викторович Кузьмин любил ресторан «1812 год», который Михаил Белов построил на Садовом кольце и которого теперь уже нет. Там Сергей Бархин сделал изумительные декорации, но не в стиле «Гусарской баллады», а как-то, что ли, посерьезнее. С Кузьминым там можно было встречаться, и он там был в своей тарелке, хотя немного с наигрышем, фольклорно. Я вот думал, что он исполняет роль — «слуга царю, отец солдатам», но он и не исполнял, это и был — он. Что царь был — тьфу, да и солдаты не без гнили — жизнь не выбирают. Зато сам был покрупнее, именно что генерал. Не то чтобы прямо из золота, но и не то чтобы совсем нет.